Экспертиза №91066

На исследование была предоставлена обширная медицинская и иная документация на бумажных носителях, имеющая отношение к гражданскому делу по иску о возмещении морального вреда, связанного с качеством оказанной медицинской помощи. Все материалы находились в удовлетворительном состоянии, были представлены в оригиналах и заверенных копиях. В исследуемых документах присутствовали как рукописные, так и печатные записи.

Список предоставленных объектов исследования:

1. Копия определения суда от 06.08.2020 г.
2. Копия искового заявления.
3. Медицинская карта несовершеннолетнего пациента № 19701/15.
4. Копия акта экспертизы качества медицинской помощи (целевой) б/н от 22 декабря 2017 года.
5. Копия экспертного заключения к акту б/н от 22 декабря 2017 года.
6. Копия заключения по результатам психологического обследования испытуемого ФГБУ «Санкт-Петербургский научно-исследовательский психоневрологический институт им. В. М. Бехтерева» от 04 июля 2017 г.
7. Копия заключения психологического обследования испытуемого ФГБУ «Санкт-Петербургский научно-исследовательский психоневрологический институт им. В. М. Бехтерева» от 05 июля 2018 г.
8. Копия заключения автономной некоммерческой организации «Региональный центр медицинских судебных экспертиз» № 010 от 22 апреля 2019 года.
9. Копия письменных возражений АО Страховая компания «СОГАЗ-Мед» на заключение судебно-медицинской экспертизы АНО «РЦМСЭ» №010 от 22 апреля 2019 года.

Основной целью проведения данной повторной комплексной судебно-медицинской экспертизы являлось всестороннее и объективное исследование качества, объема и своевременности оказания медицинской помощи несовершеннолетнему пациенту в указанный период диспансерного наблюдения. Экспертам предстояло оценить соответствие диагностических и лечебных мероприятий действующим на тот момент медицинским стандартам и рекомендациям, выявить возможные дефекты оказания медицинской помощи, установить их характер и этап допущения. Также в задачи входило определение потенциального влияния особенностей анамнеза матери на диагноз пациента, оценка необходимости высокотехнологичной медицинской помощи, и возможности применения ноотропных препаратов, а также других специфических методов лечения и диагностики, таких как спинномозговая пункция или консультация нейрохирурга.

В процессе работы эксперты столкнулись с рядом сложностей, включая анализ медицинской документации, охватывающей длительный период с 2001 по 2011 годы, и сопоставление различных экспертных заключений, содержащих порой противоречивые выводы. Применялся комплекс методов, включающий тщательное чтение и анализ представленных документов, цитирование наиболее значимых фрагментов, сопоставление полученных данных с актуальной медицинской литературой и ранее действовавшими Федеральными законами ("О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации", "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации"), Гражданским процессуальным кодексом РФ, а также приказами и постановлениями Минздрава и Верховного Суда РФ. Особое внимание уделялось Федеральным клиническим рекомендациям по оказанию медицинской помощи детям с последствиями перинатального поражения центральной нервной системы с гидроцефальным и гипертензионным синдромами, а также Медицинским критериям определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека (Приказ Минздравсоцразвития РФ от 24.04.2008 №194н). Сравнительный анализ и оценка результатов проводились на основе законов формальной логики для формирования обоснованных выводов. Эксперты также учитывали временные стандарты амбулаторного ведения детей с перинатальными поражениями ЦНС для объективной оценки своевременности и полноты оказанной медицинской помощи.

1. Осуществлялось ли динамическое наблюдение несовершеннолетнего пациента в ГБУЗ КК «Петропавловск-Камчатская городская детская поликлиника № 1» с установленными диагнозами в периоды:
   • 9 апреля 2002 года «Перинатальная энцефалопатия. Синдром гидроцефальных и двигательных нарушений»;
   • 31 мая 2002 года «Перинатальная энцефалопатия. Синдром гидроцефальных и двигательных нарушений»;
   • 25 мая 2003 года «Последствия перинатальной энцефалопатии с астеноневротическим синдромом с задержкой речевого развития»;
   • 24 октября 2003 года «Последствия перинатальной энцефалопатии. Гидроцефальный синдром»;
   • 30 января 2004 года «Последствия перинатальной энцефалопатии. Гидроцефалия компенсированная»;
   • 6 июля 2004 года «Астенический синдром»;
   • 25 сентября 2006 года «Компенсированный гидроцефальный синдром»;
   • 13 октября 2006 года «ВДС» (вегето-сосудистая дистония);
   • 20 февраля 2007 года «ВСД» (вегето-сосудистая дистония);
   • 19 ноября 2007 года «Задержка психического развития. Гипертензионно-гидроцефальный синдром. Мутизм»;
   • 26 ноября 2007 года «Задержка психического развития. Мутизм. Гидроцефальный синдром»;
   • 29 ноября 2007 года «Задержка психического развития. Мутизм. Гидроцефальный синдром»;
   • 18 марта 2008 года «Задержка психического развития. Мутизм. Гидроцефальный синдром»;
   • 2 сентября 2008 года «Задержка психического развития. Мутизм. Гидроцефалия компенсированная»;
   • 6 мая 2009 года «Задержка психического развития. Мутизм. Компенсированный гидроцефальный синдром. Цефалгия»;
   • 23 марта 2011 года «Задержка психического развития. Мутизм»?
2. Надлежаще и своевременно ли выполнен объем диагностических и лечебных мероприятий несовершеннолетнему пациенту в ГБУЗ КК «Петропавловск-Камчатская городская детская поликлиника № 1» в соответствии с выставленными диагнозами? Если объем диагностических и лечебных мероприятий выполнен не в полном объеме, к каким последствиям это привело?
3. При отсутствии положительного эффекта от проводимого лечения при наличии прогрессирующего течения заболевания обязано ли ГБУЗ КК «Петропавловск-Камчатская городская детская поликлиника №1» скорректировать терапию гидроцефалии и в чем она должна была заключаться?
4. Нуждался ли несовершеннолетний пациент в оказании высокотехнологической медицинской помощи в соответствии с выставляемыми ему диагнозами?
5. С учётом прогрессирующего течения заболевания в первый год жизни (о чём свидетельствуют постепенные изменения формы черепа по гидроцефальному типу в период с 9 октября 2001 года по 9 апреля 2002 года, патологическое увеличение размеров головы (в 12 месяцев окружность головы равна окружности грудной клетки), задержка речевого развития (установлено в мае 2003 года − 1 год 10 месяцев), прогрессирующее течение заболевания в первый год жизни выявлены при проведении НСГ), при отсутствии клинически значимого эффекта от проводимого амбулаторного лечения обязано ли ГБУЗ КК «Петропавловск-Камчатская городская детская поликлиника № 1» было направить несовершеннолетнего пациента в специализированный стационар для уточнения диагноза и коррекции лечения?
6. Причинён ли вред здоровью несовершеннолетнего пациента в результате неправильной диагностики и лечения, проводимого в ГБУЗ КК «Петропавловск-Камчатская городская детская поликлиника № 1»?
7. Имеются ли дефекты медицинской помощи, оказанной несовершеннолетнему пациенту в период с 9 октября 2001 года по 23 марта 2011 года. Если имеются, то в чем выражены, на каком этапе допущены?
8. Имеется ли причинно-следственная связь (прямая и/или косвенная) между ошибками (дефектами), допущенными при лечении несовершеннолетнего пациента, и наступлением неблагоприятных последствий для его здоровья?
9. Имелись ли показания для оперативного лечения несовершеннолетнего пациента на всех этапах оказываемой медицинской помощи?
10. Возможно ли было за период с 6 ноября 2001 года по 25 мая 2003 года скорректировать состояние больного по выставленным на тот момент диагнозам любой формой лечения?
11. Является ли назначение ноотропных препаратов в период курсов медикаментозного лечения ведущим фактором для улучшения состояния по выставленным несовершеннолетнему пациенту диагнозам?
12. Могло ли неприменение ноотропных препаратов в период времени с 6 ноября 2001 года по 25 мая 2003 года ухудшить, усугубить состояние пациента и привести в дальнейшем к развитию и прогрессированию течения следующих заболеваний у несовершеннолетнего пациента: «Последствия перинатальной энцефалопатии с астеноневротическим синдромом с задержкой речевого развития», «Последствия перинатальной энцефалопатии. Гидроцефальный синдром», «Последствия перинатальной энцефалопатии. Гидроцефалия компенсированная», «Астенический синдром», «Компенсированный гидроцефальный синдром», «Вегето-сосудистая дистония», «Задержка психического развития. Гипертензионно-гидроцефальный синдром. Мутизм», «Задержка психического развития. Мутизм. Компенсированный гидроцефальный синдром. Цефалгия», «Задержка психического развития. Мутизм»?
13. В случае применения ноотропных препаратов можно ли с уверенностью утверждать о предотвращении перечисленных заболеваний несовершеннолетнего пациента?
14. Имелись ли показания к проведению спинномозговой пункции, консультации нейрохирурга, а также иного специфического медикаментозного лечения несовершеннолетнего пациента в период с 9 октября 2001 года по 23 марта 2011 года?
15. Может ли диагноз «Последствия перинатальной энцефалопатии» являться следствием особенностей течения беременности матери несовершеннолетнего пациента, у которой были диагностированы «Анемия. Кольпит дрожжевой и др.»?
16. Имеются ли на основании медицинской документации основания полагать о наличии у несовершеннолетнего пациента врожденного генетического заболевания, повлекшего за собой органическое поражение головного мозга?
17. Могло ли наличие у несовершеннолетнего пациента прогрессирующего ликвородинамического синдрома повлечь развитие мутизма?
18. Какие отклонения по антропометрическим параметрам черепа несовершеннолетнего пациента свидетельствовали (либо не свидетельствовали) о развитии черепа по гидроцефалическому типу на всех этапах наблюдения ребенка в период с 9 октября 2001 года по 23 марта 2011 года?
19. Какие данные медицинской документации свидетельствуют об отсутствии клинически значимого эффекта лечения в период 9 октября 2001 года по 23 марта 2011 года?